Голиб Саидов - Рокировка длиною в жизнь

ЛГШК им. М. И. Чигорина

Небольшое скромное, но симпатичное здание, расположенное на улице Большой Конюшенной (д.25), рядом со знаменитым Домом Ленинградской Торговли (ДээЛТэ), как и многие петербургские дома, имеет свою, достаточно интересную историю.

Большая Конюшенная улица, которая по плану должна была проходить параллельно Мойке и соединять Невский проспект с императорскими конюшнями, появилась в 30-е годы XVIII века.

Из справочника по Петербургу я узнал, что в 1770—1772 годах здесь возвели каменную Французско-немецкую (в другом справочнике – Немецко-французскую) реформатскую церковь св. Павла. Автором проекта был Ю. М. Фельтен.

В 1839—1840 годах здание перестроил и расширил архитектор Г. А. Боссе. Во второй половине 19 века церковь стала только французской.

В 1858 году внешний облик здания был изменен по проекту академика архитектуры Ю. О. Дютеля. Фасад получил отделку в духе архитектуры Ренессанса.

В 1918 году, по известной причине Большая Конюшенная была переименована в улицу Желябова – известного народовольца, идейного вдохновителя русских террористов, которого вождь большевиков В. Ленин поставил в один ряд с такими личностями, как Робеспьер и Гарибальди. Ну, а затем, после развала Союза, как и полагается по законам российской истории, улице вернули прежнее название.

худ. Алан Буало

Именно сюда вскоре (в феврале 1937 г.) переедет ленинградский городской шахматный клуб им. М. И. Чигорина, основанный в 1933 году и размещавшийся ранее по адресу Литейный проспект, дом 42. В разное время тут выступали с лекциями, ставшие теперь уже легендой шахмат Эммануил Ласкер и Хосе Рауль Капабланка. Стены этого клуба помнят турнир, с участием американского гроссмейстера Р. Файна.

Здесь работали и преподавали такие общепризнанные классики (российской) советской шахматной школы, как И. Ботвинник, П. Романовский, И. Рабинович, Г. Левенфиш, А. Ильин-Женевский, А. Сокольский, В. Рагозин, В. Созин, А. Модель, И. Бондаревский, С. Фурман и другие.

На сцене этого клуба играли многие выдающиеся известные шахматисты – М. Ботвинник, В. Смыслов, Т. Петросян, М. Таль, М. Тайманов, Б. Спасский, А. Карпов, В. Корчной, Г. Каспаров, Д. Бронштейн, А. Толуш…

Нельзя не упомянуть и женщин, среди которых необходимо отметить такие имена, как: Л. Руденко, К. Зворыкина, Л. Вольперт, Р. Эстеркина, Е. Ломоватская, И. Левитина.

ЛГШК имени М. Чигорина по праву будет считаться центром ленинградской шахматной жизни, являясь родным домом для многих любителей шахмат.

К сожалению, краткий период моей работы (1985 – 1989 гг.), в качестве рабочего по обслуживанию оборудования, совпал с тем временем, когда от прежней славы этого клуба почти не осталось и следа. О былом величии напоминали лишь старый просторный зал, с многочисленными шахматными столиками, внушительной сценой и огромной люстрой в центре потолка, да большой портрет М. Чигорина, написанный неизвестным художником маслом и висевший в пролете между первым и вторым этажами здания.

Директором клуба в тот период являлся далекий от шахмат пожилой отставной полковник, близкий друг тогдашнего председателя ленинградского спорткомитета. Как и всякий идейный коммунист и партийный работник, он свято чтил устав и дисциплину, ревностно исполняя свой гражданский, идеологический и партийный долг, требуя от своих сотрудников того же самого. Поэтому неудивительно, что его ближайшим помощником и правой рукой, от которого, собственно, и должна зависеть творческая атмосфера, также был человек далеко не штатский, хотя и очень любивший шахматы.

Я далек от мысли, чтобы негативно отзываться об этих людях или умалить их достоинство, тем более что благодаря одному из них, был принят в штат клуба. Чисто по-человечески их можно понять: они делали то, что им было приказано, и делали это – как умели. По моему глубокому убеждению, ни один человек не лишен каких-либо недостатков или слабостей. В каждом из нас присутствуют как положительные, так и отрицательные качества. Весь вопрос в том, какими глазами смотреть на окружающий мир. В плане чисто человеческом это были вполне обычные и даже в чем-то интересные люди, со своим – присущим их пониманию – чувством юмора и известной долей интеллекта. Однако если на одну чашу весов поставить имена и деятельность известных на весь шахматный мир их предшественников, а на другую – упомянутых моих покровителей, то, безусловно, сравнение будет явно не в пользу последних.

Кроме того, при более близком знакомстве выяснится, что они в некоторой степени страдают юдофобией. Данная констатация факта показалась мне более чем забавной. Ведь, ни для кого не является секретом, что львиная доля известных всему шахматному миру имен принадлежит именно к этой нации. Тем интересней мне было наблюдать за последующей «мышиной возней» внутри коллектива, состоявшей более чем наполовину из представителей потомков Моисея и активной деятельностью моих новых хозяев.

Шахматными методистами до моего прихода, в разное время работали Е. Столяр, А. Крутянский, В. Федоров, В. Воротников и другие замечательные мастера и педагоги. Вполне понятно, что мне сложно перечислить всех. А вот уже, собственно, при мне функции методистов выполняли гроссмейстер ИКЧФ Г. Несис и кандидат в мастера спорта Л. Шульман. Значительно позднее влился в коллектив И. Кудинов. Мы очень скоро прониклись взаимными симпатиями друг другу настолько, что не стеснялись делиться личными проблемами.

худ. Анри Матисс

Геннадий Ефимович – очень образованный, эрудированный, с импозантной внешностью симпатичный мужчина – с первых же минут нашего знакомства произвел на меня приятное впечатление: этакий высоко рафинированный интеллигент, чрезвычайно опрятный и подчеркнуто вежливый, он излучал из себя неподдельное и искреннее дружелюбие. На тот момент, он уже был автором нескольких брошюр и, по-моему, являлся соавтором какого-то солидного на ту пору шахматного издания. Обладая врожденными светскими манерами и грамотно поставленной речью, он буквально очаровывал своей галантностью дам и располагал к себе собеседника своим приятным обхождением и мягкими манерами.

Как и всякий еврейский сын, он безумно боготворил свою маму, очень нежно заботясь о ней, готовый исполнить любой её каприз. В этом мне придется убедиться лично, когда однажды Геннадий Ефимович пригласит меня к себе домой. Судя по обстановке – массивная мебель в стиле барокко, старинные картины с огромными витиеватыми рамами, со вкусом подобранные всевозможные изящные антикварные вазы и статуэтки – было видно, что семья их принадлежала далеко не к бедному сословию, а генеалогическое древо её имело достаточно глубокие и благородные корни.